Антон Красовский

В последний год имя журналиста, телеведущего и общественного деятеля Антона Красовского на устах у всех. Он был членом предвыборного штаба Ксении Собчак, основал благотворительный фонд «СПИД. ЦЕНТР»,  а теперь собирается баллотироваться в мэры Москвы. Поэтому когда блогер Freakster выразила желание встретиться с Антоном Красовским и поговорить с ним по душам о самом важном, редакция была только за — и помогла организовать встречу. Интервью получилось обстоятельным — разговор длился несколько часов! — и очень личным: кажется, таким откровенным Антон не был давно. Текст, хоть он и получился очень большим, мы решили не сокращать, чтобы читатель смог понять, какой серьезной была эта встреча.

Когда я зарегистрировалась на сайте SPLETNIK.RU год назад, чтобы фраппировать местную замечательную общественность странным и необычным контентом, мне и в голову не могло прийти, что в июне 2018-го я буду брать интервью у Антона Красовского — одного из своих самых любимых публицистов и журналистов и, пожалуй, самого неоднозначного медийного персонажа, подарившего миру замечательный мем про «вкусненькую шаблишечку» и умудрившегося по разным причинам посра…  поссориться практически со всем российским дискурсным паноптикумом: и со столичным светским террариумом, и с седовласо-бородатой интеллигенцией, и с «мы здесь власть!»-оппозицией, и с некоторыми ее кураторами из Башен и апешечки, а главное, с «умом, совестью и честью» всех рукопожатных и прекраснолицых, то есть с отечественной либеральной журналистикой.

При этом, несмотря на ежедневно раздающиеся яростные проклятия в его адрес, Антон Вячеславович бодр, талантлив, умен, саркастичен, эмпатичен, хардкорен и… не скурвился в отличие от (вставьте имя сами). В общем, сами понимаете, поговорить со столь удивительным человеком — мечта, которая неожиданным образом сбылась благодаря помощи уважаемого glavred SPLETNIK.RU, за что Татьяне Арно большое спасибо! Ну а что в итоге из всей этой авантюры вышло, решать вам, дорогие читатели. Заранее приятного чтения, от которого (гарантированно!) у многих будет бомбить. Что же касается меня, то я все еще нахожусь под большим впечатлением от знакомства с Антоном, а душу мою согревает автограф (!) его книги, но обо всем по порядку…

Полдень моего личного персонального вДудь-дня встретил меня не только очередной панической атакой, но и пожеланием Антона Вячеславовича Красовского побеседовать в каком-нибудь «дружественном ресторане» в центре, так как наш будущий мэр неожиданно будет «с камеркой». Понимая, что одной мне с такой ответственной миссией не справиться, незамедлительно прошу помощи у Татьяны Викторовны Арно. И та (вот добрая и чуткая душа профессионала!) оперативно находит подходящее для этих скромных интервьюерных нужд отличное заведение. Бросаю последний чек-ин-взгляд на подручные средства журналиста (блокнот, ручка, диктофон, список вопросов) и решительно застегиваю молнию на сумке. Пора вызывать такси!

Спустя 20 минут. Смиренно стоя в первой, как позже выяснилось, в тот день пробке, прихожу к мысли, что решение приехать пораньше, чтобы, так сказать, морально подготовиться к беседе да вещички свои на столе разложить, было правильным и даже мудрым. Меж тем небесные хляби над Москвой разверзаются все сильней и неистовей.

Это плачут те, кто не сможет проголосовать за Антона Красовского на выборах мэра,

— улыбаюсь я про себя, и одновременно с этим начинаю нервничать, так как уже второй затор на дороге, а время вдруг неожиданно решает заняться джоггингом.

Антон Красовский

Однако же спасение все-таки приходит в сообщении от моего будущего интервьюируемого, что нас, опаздывающих на эту встречу, много.

Господь и мэрия, благословите навек столичный трафик!

— шепчу я и… наконец-то, доезжаю до нужного мне места.

На ходу убирая с лица капли дождя, деловито и суетливо вхожу в помещение, объясняюсь с очаровательным руководством и препровождаюсь в дальний зал, где меня и ожидает встреча с прекрасным и интересным: Антон в черном худи с надписью «Свобода» улыбается, протягивает руку и представляется. Знакомимся, обмениваемся дежурными любезностями, заказываем кофе, лимонад и приступаем к главному.

_________________________________________________________________

Антон, спасибо вам большое за то, что согласились дать интервью «Сплетнику». И прежде чем мы начнем, я хочу выразить вам свою искреннюю благодарность, что 21 мая этого года вы наконец-то решили окончательно стать российским политиком и объявили о своем желании участвовать в выборах мэра Москвы. Признаться честно, я ждала чего-то подобного еще с 2012 года.

Да ладно, с двенадцатого?

Да, когда после тех президентских выборов было ощущение, причем не только у меня, что в создаваемой Михаилом Дмитриевичем Прохоровым партии «Гражданская платформа» вы будете одним из ее лидеров и руководителей. Но этого, к сожалению, не произошло. Почему, кстати?

Ну, во-первых, это вопрос к Михаилу Дмитриевичу.

Но у вас же есть, я думаю, какие-то предположения.

Знаете, я до сих пор не могу ответить себе на этот вопрос. У меня было два таких карьерных вопроса, моих эпик фейлов, на которые я не могу ответить до сих пор. Первый — это почему Алена Долецкая в 2002 году уволила меня из Vogue. До сих пор этого не знаю.

А вы пытались это у нее узнать?

Да она же врет все время! Никогда не говорила никому правду за всю свою жизнь.

Вы спрашивали у нее лично: «Алена, почему вы меня уволили?»

Спрашивал, конечно. Но она никогда не может ничего ответить толком. Постоянная бредятина в жанре «успех не важен», но меня не надо лечить этими деревенскими тренингами. Приблизительно такая же история и с Михаилом Дмитриевичем. Если честно, я никогда не задавал ему этот вопрос в открытую, мне неловко было его спрашивать об этом, но черт его знает, почему он мне не предложил место в партии. Он мне сказал лишь: «Я уверен, вам это будет скучно». Вот так вот. 

А вы не пытались его разубедить?

Нет.

Почему?

Я, честно говоря, так обалдел, когда он это сказал, а потом еще спросил меня: «Ну а что вы хотите? Что вы хотите попросить?». А для меня было настолько очевидно, что это он должен был мне что-то предложить… Ведь, смотрите, вы можете ко мне как угодно относиться — можете меня ненавидеть, можете считать меня мудаком и говном, но в действительности к моей работе нельзя было придраться. Я помню, как стою однажды за кулисами каких-то дебатов и ко мне подходит Эрнст (Константин Эрнст, генеральный директор Первого канала. — Прим. ред.) и говорит: «Слушай, а ведь будет третье место». А я отвечаю: «Ну у меня вообще не было никаких поводов для сомнений в этом. Важно не то, какое место в итоге займем. Вопрос — сколько процентов будет». И проценты были в общем хорошие. И мне было, честно говоря, странно, что потом мне ничего не предложили. Но, возможно, Михаил, прислушавшись к мнению своего ближайшего окружения, решил, что в партии «Гражданская платформа» должны быть другие люди, а не я. Ведь мы все понимаем, что его окружение — это не самые, так сказать…

Приятные люди на свете?

С моей точки зрения, они как раз довольно-таки приятные, но не самые толерантные.

Понятно.

Возможно, они относились ко мне как к пид***** и считали, что моя ориентация может бросить тень лично на Михаила Дмитриевича Прохорова, про которого всегда ходили такие слухи. Я эти слухи никогда не мог и не могу подтвердить, потому что никогда не интересовался его ориентацией. Но я до сих пор чувствую себя не то что обиженным, но пребываю в некоем обалдевании по поводу Михаила Дмитриевича.

Следующим ключевым и переломным моментом, когда казалось, что теперь уж вы точно пойдете в политику, был 2013 год и ваш каминг-аут. Но вы тогда довольно ясно и даже резко дали понять, что русским Харви Милком становиться не хотите, равно как и создавать партию, общественное и/или правозащитное движение, отстаивающее права и интересы ЛГБТ-сообщества. С чем это было связано? Страх? Неуверенность в своих силах, что справитесь?

Смотрите. Для того, чтобы с нуля сделать такие вещи, нужно ходить договариваться, объясняться, а если вы думаете, что после моего признания российское ЛГБТ-движение как-то меня вдруг резко меня залайкало, то вы ошибаетесь. Я всегда был для них (задумался)…

То есть там тоже свое Пархомбюро (воображаемый орган либералов, который измеряет уровень рукопожатности с точки зрения «либеральной тусовки»)?

Вот! Но, если Пархоменко (Сергей Пархоменко — российский издатель, журналист и радиоведущий, колумнист, политический обозреватель. — Прим. ред.) — это все-таки талантливый человек, то официальные лица ЛГБТ-движения в России тех лет, например, Николай Алексеев (российский правозащитник и активист ЛГБТ-движения, основатель правозащитного проекта GayRussia.Ru, глава Московского гей-прайда. — Прим. ред.) — это, с моей точки зрения, не очень понятные персонажи. И то что их сейчас нет в принципе в природе — тому доказательство. Поэтому я просто не хотел во все это влезать и не был готов. Для меня это была травматическая ситуация: я действительно сделал то, что, как мне кажется, я не мог не сделать, но в то же время чувствовал себя при этом очень неловко. В том числе и по отношению к своим друзьям, которых я подставил.

Вы про Минаева?

И про него, и про людей, которые стояли за Kontr TV и работали в администрации президента. Например, Николай Алексеев никогда не был моим товарищем, а с Павлом Зеньковичем (заместитель Министра образования и науки Российской Федерации,в 2012-13 годах работал в администрации президента. — Прим. ред.), например, я встречался четыре раза в неделю, он возил меня домой, мы с ним ужинали, выпивали, он правда был моим товарищем. Честно, у меня по отношению к нему остались по-прежнему еще нежные, как бы такие товарищеские чувства.

А у него к вам?

Я этого не знаю, это надо у Павла спросить.

Правильно ли я понимаю, что вы сейчас с господином Зеньковичем не общаетесь?

Мы не общаемся, но я тогда, естественно, написал ему огромное письмо с извинениями.

25 января сразу же после каминг-аута в прямом эфире?

Да.

Он ответил на то ваше письмо?

Он мне написал: «Я тебя понимаю, ты абсолютно в своем праве, ты был вправе так поступить, спасибо за извинения». Понятно, что все на меня обиделись, но я действительно не мог поступить по-другому.  Я не хотел принимать участие в бессмысленном нагнетании говна. Но вот был такой период в стране тогда, когда хотелось людям нагнетать говно.

А сейчас не хотят?

Не знаю.  Я думаю, что нет.

Но, если посмотреть федеральные каналы, политические ток-шоу, создается совершенно иное впечатление.

Это все понятно. Вы смотрите эти политические ток-шоу и действительно это уже даже не нагнетание говна, а…

Круговорот.

Абсолютно. Как бетономешалка. Вот едет такая бетономешалка с этим говном, едет, едет, едет куда-то. Уже даже говна не становится больше, потому что больше уже, кажется, и не может быть, но…

Оно все заполонило.

Да. В том-то и дело. Но давайте вспомним, что это были времена еще до украинских событий, до Крыма, до санкций, до Олимпиады. Россия была вполне себе свободная страна, но вдруг появились законы Димы Яковлева и о запрете гей-пропаганды (среди несовершеннолетних), и я просто понял, к чему все это ведет и не мог больше в этом принимать участие. Поэтому тогда в январе 2013 года я действительно сделал тот свой экспрессивный шаг.

Правильно ли я понимаю, что решение о каминг-ауте было спонтанным?

Да, абсолютно. Причем мне тут же предложили откатить все обратно.

Каким образом?

Ну мне сказали: «Давай сейчас все замнем, уберем тебя из кадра, просто будешь заниматься другими вещами на канале». И мы действительно все решили, но, подумав два дня, я сказал, что у меня не получится. Потому что я еще тогда видел все это говно, что комом только-только начинало катиться с горы. А потом все уже случилось, понимаете. Этот огромный ком говна докатился до эфира федеральных каналов, и мы видим его каждый будний день по пять часов кряду. Я не хотел принимать в этом участия. И сейчас не хочу.

Но вместе с тем в те времена я не хотел делать и никаких общественных движений, не хотел никуда идти, просить, договариваться. Куда мне было идти? Тогда не было ничего.

А если бы тогда, в 2013 году, появились какие-нибудь люди, которые готовы были дать вам деньги на создание ЛГБТ-организации, вы бы ее создали?

Не очень понимаю, какие люди анонимно или не анонимно могли бы дать мне денег хоть на что-то. Тогда было, еще раз повторюсь, совсем другое время. Это было время, когда ЛГБТ испугалось и, тысячи, десятки тысяч людей из России, уехали по разным документам в Европу и Америку. И все эти люди до сих пор вынуждены лицемерить и врать, чтобы получать новое гражданство и продлевать грин-карту.

Я тут недавно видел телевизионное обращение какого-то муд***, который здесь работал диджеем, и он рассказывал о том, что в России на каждом ресторане появились таблички «Пид**** вход запрещен», «Закрылись все гей-клубы», и так далее. Все это потому, что ты вынужден врать, чтобы получить вид на жительство. Но так или иначе, таких людей было очень много, поэтому говорить, что в то время можно было создать какое-либо движение или вообще об этом говорить, — это странно. Сейчас просто все реанимируется, сейчас какая-то другая жизнь, другой запрос и другие надежды. И они у всех тоже разные.

Вы идете на выборы мэра Москвы, чтобы говорить или, как вы выразились, проповедовать такие важные идеи, как любовь и свобода. Давайте подробнее остановимся на каждой из этих ценностей. Я понимаю, любовь — это самое важное, что есть в нашей жизни, но мы живем в стране, представляющей одну сплошную территорию ненависти. Здесь взрослые, здоровые мужики, например, бьют нагайками детей за деньги, но при этом с каким-то совершенно садистским выражением лица (речь идет о казаках, избивающих нагайками участников всероссийской акции протеста «Он нам не царь», состоявшейся 5 мая 2018 года. — Прим. ред.)…

Да, но дети, с другой стороны, кидали в них бутылки.

Как очевидец скажу, что не все кидали бутылки, а вот стегали всех практически без разбору. Но вернемся к моему вопросу и территории нелюбви. Здесь все ненавидят друг друга и готовы рвать и убивать в любой момент. И я понимаю, не понаслышке, как любовь превратить в ненависть, но вот обратная метаморфоза мне неведома. Антон, как вы собираетесь эту зону ненависти превращать в пространство любви?

Это хороший вопрос (задумывается). Давайте так, во-первых, я не считаю, что Москва — это пространство ненависти. Начнем с этого.

А Россия?

Тоже нет. Я считаю, что публично на протяжении довольно долгого времени основными чувствами, которые так или иначе народу транслируются и народом, соответственно, транслируются зеркально обратно, действительно являются ненависть и злоба. Но при этом я не считаю, что русский народ и народы, которые живут в Российской Федерации, движимы ненавистью. Я считаю, что это некая мантра, которая здесь вживлена в качестве модели поведения, потому что управлять людьми, которые ненавидят кого-то, гораздо проще, чем теми, кто пытается найти что-то хорошее в чужих.

А нынешняя Россия сформировалась именно на вот этой вот попытке найти и уничтожить чужого, и повелось это, кстати, еще с ранних ельцинских времен: коммуняка; генерал с дачей; узбекский жулик, наворовавший четырнадцать тонн золотых цепочек; какой-нибудь украинский первый секретарь, который заставил в 1986 году выйти детишек на улицы Киева под чернобыльским дождем, зная, что сейчас все превратятся в неоновый скелет… Все это связано было с попыткой найти и раздавить чужих. И это все то, на чем построена вообще вся наша современная российская государственность. Поэтому обвинять в этом, условно говоря, Путина — глупо, все случилось гораздо раньше.

Возвращаясь же к вопросу о ценностях, я считаю, что говорить о них нужно, но это сложно. Гораздо проще говорить с людьми о войне. Гораздо проще найти врага, чем друга.

Ну раскачать всегда гораздо легче и проще.

Правда. Но я действительно считаю, что если вместо пятичасовых рассуждений о врагах на телевидение вернутся программы, как вязать, как готовить плов, для пенсионерок, как обрезать крайнюю плоть и так далее, то люди про весь этот круговорот говна забудут. А потом еще постепенно начать говорить, что не все враги, что не надо писать объявления: «Сдам квартиру только для славян», так как это на самом деле не очень прилично, потому что вы же сдадите, например, квартиру Вахтангу Кикабидзе. А Чингизу Айтматову? А Белла Ахмадуллина, она славянка или не совсем? А вот Александр Сергеевич Пушкин, у которого половина на самом деле крови неславянской, мягко говоря, он достоин того, чтобы ему сдали однушку в Бибирево? Или все же ему надо жить там, где ему повелел жить в свое время государь Николай Павлович, в псковской деревне.

Или вот, например, люди говорят: «Пид***** надо отсылать на необитаемый остров». Но давайте спросим у них, а кто лучше — Петр Ильич Чайковский, который был пид******, или Чикатило? Режиссер Сергей Параджанов, который мало того что пид****, так еще и лицо неславянской национальности. Или, например, вот эти все, так сказать, чиновники, которые не просто еб** 12-летних девочек, а еще потом женятся на 15-летних, покупая им паспорта с увеличенным возрастом, и в 19 эти девочки уже никому не нужны.

Потому что  уже старые для этих, так сказать, людей?

Да. И читательницы вашего сайта прекрасно это знают. И персонажей этих тоже они знают.

Сложно после такого вернуться к вопросу о любви, но давайте все-таки попробуем.

Давайте (улыбается). Вы спросили, как я буду менять пространство. Я не знаю, но, по крайней мере, я буду все время говорить про эти ценности.

Уже немало.

У меня просто позиция. Порицаемая, кстати, советским и постсоветским человеком, — «начни с себя».  Я в этом смысле живу как герой старой гэдээровской программы «Делай как мы, делай с нами, делай лучше нас». Вот я сделал свой каминг-аут, поступите так же. Выйдите, например, на свои телеэкранчики и расскажите про себя. У вас там и так на каждом телевизионном канале по сто геев, а в каждой «Песне года» просто гей-парад. Сделайте хотя бы это — маленький такой шажок. Поверьте мне, это не страшно. Вас никто не осудит. Вы не потеряете свою аудиторию, наоборот. Но при этом вы сделаете огромный шаг для цивилизации в стране, в которой живете.

Вы же понимаете, что эти телевизионщики и представители шоу-бизнеса не будут этого делать.

Я этого не понимаю. Более того, я абсолютно убежден, что в какой-то момент это начнет происходить волнообразно. Вообще, дурной пример заразителен.

Но ваш каминг-аут эффекта домино, к сожалению, не возымел.

С точки зрения истории, те пять лет, которые прошли с моего каминг-аута, — это ничтожный срок. Я прекрасно понимал, что за это время ничего не изменится. Но вот за десять может измениться. Мы и должны говорить именно о таких временных промежутках. Жизнь стала быстрее.

Да, безусловно.

Поэтому я и говорю о десятилетиях, а не о столетиях. Но, повторюсь, я ничего не могу сделать, кроме как показывать, что я есть, и что я не такой, как эти пятичасовые шоу на Первом канале. Никогда не буду таким. И хочу, чтобы и вы не были такими. Хочу показать, что есть какая-то абсолютно другая модель поведения. И вообще другое направление жизнедеятельности, что можно не уничтожать и не смешивать друг друга с говном, что можно не требовать люстрации, посадок, расстрелов, борьбы с коррупцией и так далее. А главное — что можно пытаться найти какой-то абсолютно новый путь к новому общественному договору.

Вы уже нашли этот новый путь или все еще в поисках?

Мой путь долго рассказывать, ходить и показывать, что я вот такой, смотрите на меня. Я сделал так. Многие меня осуждают, та же самая  общественность, но вы попробуйте, сделайте так. Возьмите и попробуйте!

Прозвучало волшебное слово «люстрация», давайте о ней поговорим. Наша страна ни в 1989-м, ни в 1991 году не проводила люстраций, хотя это часть естественного процесса при демонтаже режима. Почему мы не должны этого делать и в новой прекрасной демократической России, которую нам всем грозится построить Алексей Анатольевич Навальный?

Потому что я считаю, что и в Германии, и в Польше, и в Чехии коммунистический режим был навязан, а в России коммунистический режим был создан самостоятельно.

И поэтому люстрации…

И поэтому каждый человек, который живет в этой стране (улыбается)…

… подлежит люстрации?

Подлежит люстрации.

Оригинальная мысль, но…

Смотрите, я родился в 1975 году в мире, в котором уничтожались страны, а авианосцы расху******* побережья в каком-нибудь Ливане. Когда мне уже было 20 лет, даже больше, была полностью уничтожена Югославия, понимаете? Мы живем с вами в мире, в котором ежедневно взрывается какая-нибудь ху*** на Ближнем Востоке, а этого никто не замечает. Мы живем в мире, где людей живьем жрут в Центральной Африке, но мы даже этого не замечаем. Нам на это наплевать, но при этом мы говорим, что нужно люстрировать судью Пронькину за то что она работала в Тюменском районном суде при Путине и в 99 процентах случаев судила алкоголиков, которые избивали своих жен, убивали кого-то или воровали три килограмма картошки.

Я с этим совершенно не согласен. Я не согласен, что если ты хочешь изменить в лучшую сторону ситуацию в стране, то ты должен идти во власть с требованием наказать. Я считаю, что в стране, в которой единственной сейчас коммуникацией между властью и народом является попытка предоставить народу нового врага, нельзя в такой ситуации идти с тем же самым. Я считаю, что надо идти с другим.

С чем?

Я считаю, что надо сказать, что судьи бывают хорошими, и делать все, чтобы они гордились своей работой и чтобы они перестали договариваться с ментами, а менты, в свою очередь, перестали договариваться с судьями. Я считаю, что должна быть уничтожена установка о том, что спецслужбы — это кровавые палачи, потому что в основной своей массе они выполняют действительно фантастическую и необходимую для обеспечения жизнедеятельности и безопасности народа работу. Я считаю, что надо сделать все, чтобы врачи перестали брать взятки, а учителя перестали требовать с детей деньги.

Навальный, например, хочет того же самого.

Навальный и с коррупцией борется. А вот Путин с ней борется так, как Навальному и не снилось. Каждый день кого-то арестовывают, то в ментуре, то в прокуратуре. В Следственном комитете вообще весь московский СК арестован. У нас федеральный министр на восемь лет осужден.

Вы уверены, что все эти судьи, сотрудники правоохранительных органов и чиновники смогут переучиться не брать взяток, не решать вопросики по телефону и гордиться тем, чем они занимаются?

Да, смогут.

А почему вы в этом так уверены?

Не буду врать — все не смогут, но и не надо мерить всех их одними категориями. Я прекрасно помню все те разговоры про гаишников: «А смогут ли гаишники не брать взятки? Никогда не смогут!» А посмотрите сейчас, что творится на улицах, я вообще никаких гаишников не вижу.

Вы имеете в виду в Москве или в стране?

Везде, потому что повсюду камеры, гаишники не могут, даже если захотят, вымогать взятку.

Под вашим родным Подольском, а это всего лишь 30 с лишним километров от столицы, никаких видеокамер нет, а вот гаишники, наоборот, есть. Стоят и радостно ловят дачников.

Безусловно, такое осталось, но если вы поймете масштаб системных изменений за эти несколько лет, то вы убедитесь, что подобного стало в десятки раз меньше. Или вот абсолютно такая же история с курением в общественных местах. Все говорили: «Никогда русские этого не примут». А сейчас все уже забыли о том, что это когда-то существовало, а ведь прошло не так уж и много времени. Поэтому я глубоко убежден, что нужно всего лишь несколько лет, чтобы люди начали собой гордиться, вернее — чтобы они вернулись к норме. И нам надо просто показать, что такое норма. Сказать, что на самом деле хорошо быть хорошим, плохо быть плохим, понимаете? А еще нам надо сделать так, чтобы новая модель выживания в новых обстоятельствах, когда у тебя есть и джинсы, и тушенка строилась на искренних и настоящих ценностях. Потому что ценности — это то, за что ты готов умереть, а не убить. Вот убить хача, например, это не ценность и не скрепа, это преступление.

Да, я вас понимаю.

А вот умереть ради своей семьи, какой бы она ни была (гетеросексуальной, гомосексуальной, русской или чеченской), — это настоящая и реальная ценность. Но пока вокруг только ток-шоу на первом и втором каналах, то, конечно, ценностью для многих сейчас является пойти убить хохла или америкоса. Однако надо задать себе очень простой вопрос: «Ты правда ради этого готов умереть? Ты, действительно, готов умереть ради того, чтобы отнять Донецк у Украины?Готов? Или все-таки нет?»

Раз мы заговорили о смерти, не могу не спросить. Вы как-то сказали, что боитесь, что вас убьют в подъезде. И одновременно с этим идете к москвичам с посланиями любви и свободы. Вы же понимаете, что если, не дай бог, с вами что-то случится, то вы, Антон Красовский, не станете той самой пресловутой сакральной жертвой? Это будет просто еще один труп путинской России, не более того.

Ну, во-первых, начнем с того, что мне все-таки очень не хотелось бы жертвовать собой.

Хорошо.

Во-вторых, я стараюсь делать все для того, чтобы этого не произошло.

А у вас есть прямые гарантии Кремля, что с вами ничего не случится?

Даже если бы у меня были гарантии Кремля, или даже Лубянки, о том, что со мной ничего не случится, это не значит, что со мной ничего не случится.

Безусловно.

Но, как вы видите, у меня нет государственной охраны и вообще никакой охраны нет.

Вы будете нанимать себе охрану?

Ну, скажем так, я это обсуждаю. Но она не спасет тебя от чего-то серьезного, охрана только от еба***** спасет. А вообще не нагнетайте, пожалуйста, и не мучайте меня. Потому что я действительно часто про это думал и для меня это важный вопрос, но даже не моей безопасности, а людей, которые меня окружают. Я поэтому, честно говоря, инстинктивно давно уже вхожу первым в лифт и выхожу первым из лифта.

Хорошо. Давайте тогда поговорим о президентских кампаниях, в которых вы принимали участие…

Давайте (перебивая, облегченно).

В одной из этих кампаний вы были главой предвыборного штаба, а на второй работали медиаконсультантом. Какой из кандидатов вам понравился больше всего?

Прохоров, с которым я познакомился за пару месяцев до избирательной кампании. А с Ксенией Анатольевной Собчак я знаком много-много лет, и она никаким неожиданным образом для меня в этой кампании не раскрылась.

Антон Красовский и Ксения Собчак

Даже когда кинула вас на деньги?

… Я понимал, на что я шел. Но я вам другое хочу рассказать. Сейчас мне прислали сообщение о том, как Ксения Собчак, при этом сама она в Сочи на «Кинотавре» (интервью было записано 8 июня. — Прим. ред.), пишет буквально следующее: «Люся и Миша (Люся Штайн и Михаил Конев — координатор московского штаба и Руководитель направления по работе с волонтерами в «Команде Собчак»)! Предлагаю вам выйти из нашей общей группы из-за того, что вы поддерживаете не Дмитрия Гудкова, а другого кандидата». Так вот, бл***, и написала, «другого кандидата»!

Небольшая поправка, Ксения Анатольевна сейчас в Москве и ведет премию «МУЗ-ТВ», но сути моего вопроса этого не меняет. Почему Люся и Миша решили на этих выборах поддержать вас и, как я понимаю, даже участвовать в вашей предвыборной кампании, а не, например, соратника Ксении Анатольевны по «Партии перемен»?

Смотрите, здесь речь идет не о Гудкове, а о Собчак. Я понимаю, что Дмитрий Гудков может обидеться, но никто не рассматривает его в качестве субъекта разговора вообще. Все говорят только о барыне (прозвище Ксении Собчак в политтусовочке) и ждут, включая, как я понимаю, уже бывших соратников Люси и Миши, что она решит и скажет. А барыня ничего не делает, поэтому ничего не происходит.

А барыня держит всех в таком подвешенном состоянии, пытаясь понять, что ей скажут в Кремле и дадут ли там денег на эту ее партию, или по каким-то другим причинам?

Я не знаю, что она пытается понять, это вопрос к Ксении Анатольевне. Но за время всей ее президентской кампании я ни разу не удостоился ответа, получает ли она откуда-то указания, и с какой частотой это происходило. Мы даже как-то с ней из-за этого поругались, потому что я сказал: «Что ты все скрываешь? Это же банальные вещи, ты мне просто скажи, мне проще будет работать, я же не осуждаю». Но у нее началась такая жуткая истерика и ор, что я больше не спрашивал.

Я еще вот хочу сказать про кандидатов, с которыми работал. Когда были выборы Михаила Дмитриевича Прохорова, я верил в этого кандидата, у меня не было никаких сомнений, что у него и у меня вместе с ним есть большое будущее. И в этом смысле я никогда не врал людям, которых я так или иначе спровоцировал за Михаила Дмитриевича голосовать. И то что Миша в итоге слился… Поверьте, из моей жизни он слился так же, как и из вашей.

А почему он слился? В Кремле перестали нуждаться в его услугах?

Я без понятия. Я реально не знаю, что случилось. А вот с Ксенией Анатольевной Собчак это была совершенно не политическая история. Я сразу сказал: «Я твоим начальником штаба не буду, так как мы посремся». И мы в итоге посрались, потому что фактически я стал начальником ее штаба.

А как же Игорь Евгеньевич Малашенко?

Игорь Евгеньевич Малашенко спал. Это была такая совершенно декоративная фигура, свадебный генерал, если хотите. Я не стану скрывать, что он ничего не делал всю кампанию. В реальности всей кампанией Ксении Анатольевны Собчак на этих выборах руководили прекрасный Демьян Кудрявцев (российский медиа-менеджер и предприниматель, владелец газет The Moscow Times, «Ведомости» и агентства «Ясно Communication Agency». — Прим. ред.) и я. Демьян почему-то все время это скрывал. Это был такой секрет Полишинеля, все про это знали.

Ну, судя по отсутствию воя и срача со стороны Божены Львовны, ее «декоративной фигуре» и без пяти минут мужа гонорар за предвыборную кампанию госпожи Собчак был выплачен все-таки полностью, в отличие от вас, человека, который де-факто был одним из настоящих руководителей штаба.

Это все на совести Ксении Анатольевны. Человек с одной стороны обиделся на меня, а с другой стороны был так уверен, что я ему еще и должен, что решил чего-то там не заплатить. В реальности все это неважно.

Ходят слухи, что речь идет о трех миллионах рублей.

Это что за цифра?

Вы мне скажите, пожалуйста, три миллиона рублей — это был ваш гонорар? Или это сумма того, что Ксения Анатольевна вам недоплатила, когда решила, как вы сказали на «Эхе Москвы», комментируя эту ситуацию, «подскинуть»?

Мой гонорар не составлял три миллиона рублей.

Он был больше или меньше этой суммы?

Не скажу (улыбается). Но, по решению Ксении Анатольевны, я должен был получить сильно меньше обговоренной суммы.

Ксения Собчак и Антон Красовский

Неплохо. Вы пытались узнать, почему она это сделала?

У нее? Я вообще с ней не общаюсь, у меня другая тема, а у Ксении Анатольевны тема лишь одна: сама Ксения Анатольевна.

Ну хорошо, а почему вы не захотели узнать, из-за гордости?

В некотором смысле, конечно, это гордость, но… Нам просто нельзя с ней работать вместе, это бессмысленно. Я всегда был плюс один по отношению к Ксении Анатольевне Собчак. Поэтому у меня никогда по отношению к Ксении не было иллюзий, что я равнозначная, с ее точки зрения, ей фигура. Даже когда мы снимали нашу программу для «Пятницы» (программа «Можем повторить!»), у нее всегда был огромный гримвагон, а я сидел в маленьком прицепе. Просто этот дуэт сам себя изжил. Он никому не нужен и, собственно говоря, цифры нашей программы на этом канале это доказали. Они были хуже, чем у любой другой программы на «Пятнице».

Более того, я сейчас ответственно это заявляю, мы никогда больше не будем профессионально сотрудничать друг с другом. Мы, наверное, будем здороваться, при встречах на каких-то мероприятиях, на которые Ксения Анатольевна так любит ходить. Но никогда и ни при каких обстоятельствах я с ней лично, с ее бизнесом или с ее так называемой партией сотрудничать не буду.

То есть, если вы сейчас, например, не проходите муниципальные фильтры, и Ксения Анатольевна позвонит вам и скажет: «Айда к нам в штаб Дмитрия Геннадьевича!» и даже согласится заплатить вам заранее, а не по итогу, как на прошедших президентских выборах, вы откажетесь?

Да. Но я считаю, что Дмитрий Геннадьевич не пойдет на выборы. Но это все бессмысленный вопрос, давайте о какой-то конкретике говорить.

Давайте.

Ксения Анатольевна не может мне сейчас никак позвонить, а вот, например, если позвонит неожиданно Константин Львович Эрнст, который терпеть меня не может…

Почему?

Понятия не имею. И вот он позвонит мне и скажет: «А давайте, Антон Вячеславович, сделаем вам дуэтную программу с Ксенией Анатольевной: ток- шоу на Первом канале». Я не буду его делать.

Ни за какие деньги?

Ну какие на ток-шоу на Первом канале деньги?! Я знаю, как там зарабатывают.

Ну, мне кажется, если вам позвонит сам Константин Львович с предложением о сотрудничестве, это будет означать, что он в вас заинтересован, поэтому вы сможете, я думаю, выторговывать для себя какую-то хорошую сумму, а не ту, что там платят обычно.

Суммы, суммы, мне 43 года, вы думаете, мне суммы какие-то нужны?

Вам 42 еще.

Будет 43 (день рождения у Антона Красовского 18 июля). И если бы я думал в своей жизни о суммах, то давно уже занимался бы другими вещами. Вот даже в ситуации с Kontr TV я бы тогда пошел с Минаевым в администрацию и сказал: «Ребят, что-то меня ломает, давайте я еще раз обосру какое-нибудь сборище на Лубянке и тихо сольюсь». И пошел бы, например, к своей подруге Юлиане Слащевой, которая тогда становилась генеральным директором «СТС Медиа», и стал бы ее замом. И все в жизни у меня было бы хорошо. Или же, если бы думал о деньгах, то нашел бы общий язык с Михаилом Дмитриевичем Прохоровым, и когда бы он меня спросил: «Что вы хотите попросить?», сказал бы, что хочу быть директором по пиару группы ОНЭКСИМ. А если бы Михаил не смог мне этого дать, то сказал бы тогда: «А давайте вы прямо сейчас уволите Александра Любимова». И возглавил бы РБК вместо него. Но я думаю о любви и свободе, в первую очередь, а не о деньгах.

И тогда думали?

И тогда, и сейчас. Я вообще всегда об этом думаю. А еще о своем каком-то маленьком месте в истории.  Я, конечно, понимаю, что я космическая пыль, но я хотел бы все-таки собраться в какой-то момент и из этой космической пыли составить маленькую экзопланету.

Прекрасно. Антон, вы сказали, что всегда думали и выступали за любовь и свободу, но как эти ценности могут находиться в одной плоскости, например, с пропагандой, которой занимался Kontr TV? Или вы работали там исключительно ради денег?

Конечно, это было ради денег, но деньги деньгам рознь. Когда Kontr TV только запускался, а он, должен заметить, запускался не как пропагандистский канал, как мне тогда казалось, на нем можно было делать все что я хотел. Как только же замаячила перспектива делать то, что прикажут, я сразу довольно громогласно ушел. А до этого мы там развлекались, симпатично причем, просто Пархомбюро это не нравилось. Но бо̀льшей части московской интеллигенции я и так никогда не нравился.

То есть вы за голоса Пархомбюро и им сочувствующим бороться на этих выборах не будете?

Нет, мне вообще наплевать, потому что они мне эстетически неприятны. Понимаете, мне не нравятся их тексты, мне не нравятся их книжки, мне не нравятся их фильмы, спектакли, кабаки, в которых они пьют. Это все мне неприятно. И я не хочу на это работать, не хочу себя заставлять и мучить их и себя. Я другой. В отличие от Ксении Анатольевны, которая ничего не смогла сделать со своим желанием поработать на тусовочку. И поэтому в том числе и набрала 1,56 процента, потому что тусовочка ничтожная, а главное, она никогда тебя не поддерживает.

Ну у них там другой кумир, да. И его не сместить.

Конечно, вот это и была ее ошибка. Если кто-то думает, что ошибка Ксении Анатольевны была в том, что она рекламировала водку в Instagram или вела «Газпром» (новогодний корпоратив ООО «Стройгазконсалтинг» — компании, которая на 50 процентов принадлежит «Газпромбанку». — Прим. ред.) — нет. Ее ошибка была в том, что она бесконечно заигрывала с либеральной общественностью, а с ней не нужно заигрывать, и я никогда с ней не заигрываю.

Не могу не спросить об этом удивительном рекламном посте в самый разгар предвыборной гонки. Вы лично, будучи настоящим руководителем предвыборного штаба Ксении Анатольевны, как-то пытались отговорить ее от этого шага?

Мы все бесконечно ее от этого отговаривали, но это все было бесполезно, потому что отговорить ее от этого было невозможно. Понимаете, она никак не может определиться, что она хочет: партию, ЦУМ или еще что-то. Она все время говорит: «Я не понимаю, почему нельзя все это делать одновременно?» Потому, Ксения Анатольевна. Не может Барак Обама рекламировать джинсы.

Но Барак Обама и не участвует в крысиной гонке понтов, как это делает Ксения Анатольевна, когда вечно соревнуется в каратах, бабках, шмотках и прочим со своими близкими подругами, у которых за финансовое обеспечение отвечают их мужья, любовники и прочие папики, а госпожа Собчак должна обеспечивать себя и свою семью сама.

Вот теперь еще надо будет и эту «Партию перемен» обеспечивать.

Почему семья кандидата в президенты России Ксении Анатольевны Собчак не была никак задействована в ее предвыборной кампании? Например, ее свекор, у него даже есть опыт участия в подобных мероприятиях, так как Эммануил Виторган был доверенным лицом Путина на выборах 2012 года.

Я, честно говоря, никогда не видел в глаза Эммануила Виторгана.

Муж Максим?

Он не поддерживал ее, он был ее мужем, но не был избирателем.

Его кандидат Навальный?

Думаю, да.

А Максим Виторган сразу дал понять ей и штабу, что не будет в этом участвовать?

Да. Он считал, что это подлость и мерзость.

Что именно? Участие Ксении Анатольевны в этих выборах?

Да. Я предлагал: «Давайте, если есть у кого-то административный ресурс, пусть Максима вызовут на Лубянку и заставят. К сожалению, не было такого ресурса. Или я про него ничего не знал, поэтому в итоге никто его на Лубянку не вызвал и не пытал. Он спокойно отвел корпоратив «Газпрома» вместе с Ксенией Анатольевной, и все.

Максим Виторган недавно написал в Facebook, что хочет вам «не толерантно разбить табло». Почему?

Ну он еще и до этого пытался один раз уже набить мне морду.

За что?

Ксения Анатольевна что-то сказала, и я был опять в этом обвинен.

Подождите, его жена что-то сказала, но бить он хотел вас.

Ну у Максима такое ко мне отношение: он меня ненавидит.

Почему?

Потому что он относится к той категории людей, которых мы обсуждали (пресловутое Пархомбюро). Максим Эммануилович Виторган считает себя моральным камертончиком, а меня — мразью и гнилью.

Смешно. Ну и, завершая, надеюсь, тему насилия, с кем вы чуть не подрались на дне рождения Татьяны Арно?

На каком дне рождения?

Вы сказали в своем интервью журналу «Афиша»…

Ааа, с Друяном что ли?

Я не знаю.

С Друяном. Да. Ну, я уже забыл, я даже не помню.

Как ваши близкие отнеслись к вашему решению участвовать в выборах мэра Москвы?

Мама меня не отговаривала, но она очень испугалась сначала. Затаилась и ничего мне не говорила. Я ей уже вечером написал: «Что ты ничего не говоришь? Там все нормально».

В передаче А-Team на «Эхе Москвы» вы сказали, что если кто-то хочет выдвигаться в мэры, то нужно согласовывать свою кандидатуру с Анастасией Владимировной Раковой. Правильно я вас понимаю, что вы уже согласовали свою кандидатуру с замом мэра Москвы?

Нет. Все говорят, и в «Ведомостях», и в Telegram-каналах, что все согласовано, но лично я себя ни с кем не согласовывал. Я вам честно скажу, я последний раз в администрации президента был в 2013 году. Но я действительно попросил некоторых своих товарищей передать, что я как бы не иду против Собянина. Это к вопросу о согласовании и несогласовании. Я ничего ни с кем не согласовывал.

Ни с кем не согласовывали, но передали.

Просил просто намекнуть, что я не то чтобы как-то иду собирать революцию. Да и более того, по моим текстам и по тому, что я говорю, очевидно, что я как бы не ради этого иду туда.

И да, вы говорили, что вам нравится Сергей Семенович Собянин.

Я откровенно это говорю. Более того, я совершенно не собираюсь говорить, что Собянин кровавый ганд**, оленевод, сраный, бл***, якут изгадил нашу родную и оху***** Москву. И давай, бл***, уе***** обратно! Нет, мне очень нравится собянинская Москва. Я просто хочу, чтобы она стала лучше. И я хочу, чтобы люди в этом, так сказать, антураже, стали себя чувствовать более свободно. Вот ради чего я иду. А не против Собянина, Путина и так далее. Это очень важно. И я хотел бы, чтобы это было транслировано.

Если вам предложат работать в мэрии, вы согласитесь?

Зависит от того, кем мне могли бы предложить работать в мэрии.

Давайте пофантазируем.

Да, конечно. Если бы мне предложили работать в мэрии… А кем вы меня видите в мэрии?

Я?

Да.

Вот как бы парадоксально это ни звучало, но это социалочка.

То есть место Печатникова (заместитель мэра Москвы в правительстве Москвы по вопросам социального развития. — Прим. ред.)?

Я думаю, вы справитесь.

Знаете, если бы вдруг так случилось, и мэр предложил мне, когда бы он победил, а я бы проиграл, стать вице-мэром, я бы согласился. Да, правда, если б мне вдруг предложили возглавить социалку в этом городе, я бы, конечно, согласился. Вне всякого сомнения. Я прекрасно понимаю, что это адский труд. Я, кстати, в этом смысле к Леониду Михалычу отношусь с большим уважением. Со стороны он, может, выглядит сволочью, потому что разорил больницы, но я же знаю, как это на самом деле устроено, я же это вижу все. Я много лет занимаюсь СПИДом, я вижу этих врачей и этих главных врачей. И хочу вам сказать, что многих из них не разорять надо, а вот по этапу отправлять. Поэтому мне понятно, как это все устроено, и я понимаю, с какими проблемами сталкивается человек на этом месте.

Или, если мне предложат, например, стать спецпредставителем президента по СПИДу и туберкулезу, я с удовольствием им стану в эту же самую секунду. Если мне предложат какую-то аналогичную должность при мэре, я с удовольствием ее займу. Более того, даже на общественных началах.

Если спонсором вашей предвыборной кампании вдруг решит стать гомофоб, вы примете его деньги?

Да. Но не потому, что деньги не пахнут, а потому, что и гомофоб может стать ЛГБТ-активистом, понимаете? Классический пример тому — замечательная роль Дензела Вашингтона в фильме «Филадельфия». Человек не обязан любить другого. Более того, поверьте мне, для гетеросексуального белого мужчины в городе Москве очень трудно представить себе, как можно на равных общаться с голубым. Потому что он так воспитан, ему всю жизнь говорят, что так правильно, и  вдруг приходит какой-то пид** и говорит: «Нет! Мы все тут вместе!» Поэтому моя задача на этих выборах, в том числе, состоит и в том, чтобы показать, что я такой же человек, как и вы. Показать, что мы не страшные, мы не другие. Нас не надо ни бояться, ни стесняться! И поэтому, если какой-то гомофоб будет вкидывать деньги в мою кампанию, это будет значить, что какую-то часть своей жизни я прожил не зря! Значит, я сделал все правильно.

Ваши коллеги из Pen & Paper (Антон работает медиа-консультантом в этой коллегии адвокатов. — Прим. ред.) будут давать вам деньги на предвыборную кампанию?

Нет.

Они это уже прямо сказали?

Я с ними не обсуждал. Более того, мои коллеги из Pen & Paper, когда я попросил их о юридических услугах, прислали счет по биллингу и… у меня нет таких денег. К сожалению, я не могу позволить себе услуги собственной компании.

Значит, это очень хорошая компания, если даже вы не можете позволить ее услуги.

Pen & Paper,  безусловно, хорошая компания.

Что насчет друзей? Например, Юнис Теймурханлы (бизнесмен, отельер, публицист, блогер, владелец группы компаний SwissCenter Group — отель «Гельвеция», рестораны «Мариус» и Сlaret Cafe, туристические компании Premier Club и Rustravel. — Прим. ред.)?

Нет, я никаких денег сейчас не просил.

Это принципиальная позиция?

Нет. Это совершенно не принципиальная позиция. Просто для того, чтобы просить какие-то деньги, я должен эти деньги куда-то принять, соответственно, чтобы куда-то их принять, у меня должен быть какой-то избирательный счет, а для того, чтобы он у меня был, я должен быть зарегистрирован в качестве кандидата в мэры. А я этого еще не сделал, я же документы еще не подал.

Но мы же с вами понимаем, что еще до начала официального старта кампании, уже так или иначе надо как-то тратить деньги.

На кого?

Тем же Мише с Люсей зарплату платить.

Это в конце месяца будет. 

Хорошо. Давайте поговорим о спонсорах другой кампании. Вы, будучи, по сути, главой штаба Ксении Анатольевны, каким-то образом отслеживали репутацию спонсоров?

Каких именно?

Я про официальную часть донаторов. Тех, кого госпожа Собчак назвала публично.

Там было какое-то количество людей, которых объявили «паровозом», но были и такие-то люди, которые дали реальные деньги.

Среди этих, как вы выразились, «паровозов», есть чета Расковаловых: Яна и Вадим, близкие друзья Ксении Анатольевны, и ее соседи по Горкам-8, как я понимаю. Господин Расковалов был представлен общественности как бизнесмен-девелопер, совладелец сети спортивных клубов SportLife, но еще недавно он являлся совладельцем скандально известного Podium Market — ретейлера одежды и аксессуаров, к которому в 2017 году были поданы исковые требования на сумму более 70 миллионов рублей. Выяснилось, что Расковалов и его партнеры и учредители по Podium — еще одна супружеская чета, Эдуард и Полина Киценко. Последняя, кстати, является еще одной лучшей подругой Ксении Анатольевны. Месяцами и даже годами Киценко не платили деньги дизайнерам, которые продавались в магазинах этого чудесного заведения, а потом и вовсе накрылись медным тазом, то есть объявили себя банкротом и изящно соскочили со всех исковых требований. При этом год спустя один из этих людей, кто не расплатился с этими несчастными, спонсирует вдруг президентскую кампанию, построенную на постулате «против лжи, воровства, лицемерия и так далее».

Я никогда в своей жизни не видел Яну Расковалову и ее мужа… Как его зовут?

Вадим.

Вадим… Я никогда его не видел и не знаю, где живет Ксения Анатольевна.

По ее собственным словам, какой-то небольшой таунхаус.

Я там никогда не был и этих людей не знаю, поэтому не могу знать, грязные это были деньги или чистые.

Многие уверены, что оба ваших кандидата — и Михаил Прохоров, и Ксения Собчак — были проектами Кремля, поэтому с их точки зрения вы работали на сатану. На что вы, Антон, потратили свои тридцать серебреников? Ну или в случае с Ксенией Анатольевной, пятнадцать, так как она не заплатила вам половины обещанного.

Я не тратил, я запрятал в кубышку.

Чтобы что? Потратить на что-то или, например, отправиться в зарубежное путешествие?

Чтобы отправиться в путешествие, у меня как-то и без этого денег нормально. Слушайте, мне 43 года будет, и у меня никогда не было своей квартиры. Я всегда был бездомным, снимал какую-то маленькую квартиру за небольшое количество рублей, но сейчас хочется уже чего-то своего. Поэтому, наверное, куплю квартиру.

Отлично. Давайте теперь поговорим о вашем фонде «СПИД.Центр», директором которого вы являетесь. Расскажите, пожалуйста, немного о его деятельности.

Официально мы существуем уже два года. Сначала это был просто некий общий проект с Московским областным центром по профилактике и борьбе со СПИДом и инфекционными заболеваниями, который со временем перерос в нечто большее. И теперь наш фонд не просто проводит акции, семинары, дискуссионные встречи, так или иначе связанные с проблемой ВИЧ в России, но и помогает с лечением и предоставлением необходимых препаратов людям с таким диагнозом, которые по разным причинам не могут получить эту помощь в Москве (например, отсутствие прописки, необходимой суммы денег на покупку подобных дорогостоящих препаратов и так далее). За эти два года мы помогли 1200 людям только терапию получать. 1200 — это очень много. И будем продолжать это делать.

Даже несмотря на запрет импорта фармацевтических препаратов из США и стран-союзников (речь идет о тех лекарственных средствах, аналоги которых формально есть в России)?

Никакого запрета на ввоз лекарств не существует, это я вам говорю, как человек, ежедневно пьющий эти лекарства. Нет пока никакого закона, и нет никакого запрета, ничего этого нет. Существует просто огромное количество говна, которое наше государство наделало по мелочи или не по мелочи и так далее.

Согласно данным Федерального центра СПИД «ВИЧ-инфекция в Российской Федерации в 2017 году», в прошлом году было зарегистрировано 1 220 659 диагнозов «ВИЧ-инфекция». Насколько эти цифры занижены?

Нет, эти цифры вполне себе объективны. Ведь речь идет об официальной статистике, то есть о тех людях, которым поставлен такой диагноз. В целом же мы можем говорить о полутора-двух миллионах ВИЧ-инфицированных в России.

Каковы причины недавней ВИЧ-эпидемии в нашей стране?

Эта эпидемия началась не недавно, как может показаться, а продолжается вот уже более 30 лет. В 1987 году в СССР был зарегистрирован первый случай ВИЧ-инфекции, тогда-то и началась начальная стадия эпидемии. Всего же таких стадий три (начальная, концентрированная и генерализованная), и Россия сейчас находится в генерализованной, последней стадии, то есть ВИЧ распространяется среди всех групп населения. Но основным котлом эпидемии, конечно, остается инъекционная наркомания.

Вы за заместительную терапию для лиц, употребляющих инъекционные наркотики? Например, метадоновую.

Да, конечно. Это единственный правильный и разумный путь сохранить им какое-никакое здоровье и жизнь, в конце концов. Такая терапия не только поможет социализировать потребителей наркотиков, но и покажет, что обществу на них не насрать. Как это происходит сейчас, когда на них смотрят как на торчков. Россия, бл***, должна признать наркоманию хроническим заболеванием. Хронические заболевания нельзя излечить, но люди с ними могут жить как угодно долго. Это как диабет или тот же ВИЧ. А в России сейчас дико инфантильная политика: мы наркомана либо излечиваем полностью, либо пусть он подохнет. Ну в итоге полностью излечиваются только 5 процентов. А 95 процентов продолжают сидеть на игле, убивать вокруг себя все живое. А можно просто давать ему каждый день мерный стаканчик метадона. И по цене зеленки или йода человек придет в себя, перестанет колоться, перестанет обворовывать и убивать близких. Найдет работу. Но вот где он ее найдет? Кто ему ее даст? Государству же проще чтоб он кололся и подох, чем дать ему работу.

Насколько я знаю, вы выступаете за отмену 122-й статьи УК РФ («Заражение ВИЧ-инфекцией»). Но разве отмена уголовной ответственности за заражение не приведет, наоборот, к увеличению числа зараженных и умышленно зараженных?

Нет. Я считаю, что ваша безопасность всецело принадлежит только вам. Вы же, когда садитесь в машину, пристегиваетесь. Так и с половым контактом, вы должны себя обезопасить сами.

Но…

Подождите! Я против использования формулировки «заражение ВИЧ-инфекцией» в отношении двух взрослых людей, решивших добровольно заняться сексом друг с другом, потому что если вы не обеспокоились о своей безопасности, почему о ней должны думать другие люди?

Хотя бы потому, что если эти другие люди знают о своем диагнозе и по каким-то причинам не говорят о нем тем, с кем собираются вступать в половые отношения, — это преступно, неправильно и…

Если у вас появился такой диагноз, то это не вас заразили, умышленно там или нет, неважно. Это означает лишь то, что вы сами себя заразили ровно в тот момент, когда не прибегли к контрацепции. И с чего-то там решили, что эти вопросы не входят в зону вашей ответственности.

Суровая правда жизни от Антона Красовского. Хорошо, давайте поговорим о другом. Все эти срачи и ссоры, которых вы так или иначе задействованы…

(вздыхает) Давно уже не задействован. Я давно ни с кем не срусь.

То есть лично вы ни с кем не сретесь, это с вами все срутся?

Меня бесконечно все обсирают. НТВ, Пархомбюро, многие другие. Но, знаете, у меня есть другая проблема, гораздо более для меня важная, чем то, что меня обсирают.

И что это за проблема, если не секрет?

То что на самом деле очень многие люди меня не знают.

Вы имеете в виду, если мы сейчас выйдем на улицу…

…меня никто не узнает. Когда я приезжаю к людям, никто не знает, кто я. Как вас зовут, вы говорите? Антон? Они меня действительно не знают, и в этом смысле я не Ксения Анатольевна Собчак. И даже не Артем Королев.

Вот что значит выпасть из телека, да?

Вот что значит, честно говоря, никогда в него и не войти. Я никогда не был звездой НТВ, например.

Почему? Потому что вы не птенец Леонида Геннадьевича?

Потому что я не из 90-х. Я всегда был недозвездой, как Катя Гордон в свое время. Я не могу сказать, что меня это мучает, но мне это сейчас, конечно, мешает в избирательной кампании. Я неизвестный людям человек. Поэтому, когда вы говорите, что я все время являюсь частью срачей тусовочки, то надо понимать, что это маленький мирок никому особо не известных людей, в котором я просто заметный персонаж. Они хотят меня обсуждать, а сам же я сейчас ни с кем не срусь. Мне просто лень.

Вы сказали, что если станете мэром, то конституционное право на свободу собраний ограничивать не будете. Ваша цитата: «Навальный, байкер, хоругвеносец, ЛГБТ-активист, ортодоксальный еврей или ограниченный в свободе передвижения колясочник — город обязан обеспечить тебе право на свободу собраний». Но если в мэрию обратится, например, некая инициативная группа граждан, которая хочет провести в Москве митинг в честь поддержки такого российского региона, как Крым? Что вы будете делать? Разрешите?

Конечно.

Но это противоречит нормам международного права, так как Крым принадлежит Украине.

Слушайте, мэр Москвы живет не по нормам международного права, а по законам Российской Федерации, согласно которым Крым и Севастополь являются российскими регионами. Ну и обосраться.

То есть срем на международное право?

И мы срем на международное право, и я сру на международное право, и даже не собираюсь этого скрывать. Потому что международное право, во-первых, в этом контексте, относительно права народного самоопределения на территориальную целостность, целиком и полностью подчиняется желанию и волеизъявлению сильных. Поэтому, когда надо было признать право Косово на самоопределение, они его признали. А когда, так сказать, пришла очередь Крыма, они его не признали. А во-вторых, принципиальные принятые решения твоего собственного народа необходимо поддержать и обосновать этим самым людям, которые международным правом управляют.

И это очень важный момент. Я иду в русскую политику, а не в украинскую. Поэтому, если я иду в русскую политику, то я буду поддерживать решения своего русского народа. И если мой русский народ решил, что Крым — русский, а для русского народа — это принципиальное решение, то значит так такому и быть. Знаете, это не вопрос из серии будут ли у нас гей-браки или нет. Вопрос Крыма в России — не образовательный, а принципиальный, и таким он был с 1954 года, когда случайным волюнтаристским образом его передали в состав не СССР. И это вопрос действительно объединения огромной части русского народа со своей другой огромной частью.

Соответственно, теперь задача политика, если он хочет заниматься политикой в России, сделать все, чтобы доказать людям, которые управляют международным правом, что русский народ был вправе принять такое решение. Сделать все для того, чтобы минимизировать последствия для русского народа этого решения. Ведь если русский народ был готов пожертвовать своим благосостоянием, готов перенести санкции, готов даже воевать за этот Крым, — значит для русского народа это действительно ценность. То есть это то, за что он готов умирать. Поэтому, повторюсь, задача любого русского политика сейчас сделать так, чтобы Крым начал восприниматься мировым сообществом как русская земля. Наша задача, я не знаю, договориться или не договориться о компенсации. Наша задача — закончить войну на юго-востоке Украины. Наша задача — снова каким-то образом замириться, или, по крайней мере, вступить в нормальные человеческие отношения с Украиной и по украинскому вопросу с Западом. Но Крым русский — все! И обосраться! Точка!

Знаете, кого вы мне сейчас напомнили экспрессией своего этого выступления?

Нет.

Вы знаете, кто такой Канье Уэст?

Да.

А вы знаете, что такое рэнты Канье Уэста? Это его пламенные речи, по сути, такие своеобразные проповеди обо всем на свете (творчестве, семье, Америке и так далее), которые он произносит со сцены прямо во время своих концертов. Причем эти рэнты могут длиться по десять, 20, а иногда и 40 минут, за которые Канье может наговорить много скандальных, парадоксальных, но зачастую правдивых вещей. Вот, например, его рэнт о том, что Google и Facebook обманывают своих пользователей и манипулируют их мнением, а радиостанции все сплошь и рядом плохие, так как не ставят в эфир хорошую музыку. Ну и все в таком духе.

Включаю на ноуте видео этого горячего выступления:

А вот ваш, Антон, «рэнт» в передаче «Особое мнение» на радио «Эхо Москвы», где вы напомнили ее ведущему Александру Плющеву, кто платит ему и его коллегам по FM-частоте зарплату. Спойлер секрета Полишинеля — «Газпром». Ну и, конечно, самое мое любимое из этого спича— это пассаж про диктатуру и дату ее настоящего появления в современной России:

То есть, вы мне предлагаете на себя же и посмотреть?

Нет, если вы помните этот свой хардкорный монолог и, по сути, такую проповедь всем наотмашь, мы видео выключим.

Да, я помню, что говорил. Вы знаете, проповедь — это вообще в принципе мой жанр. Более того, программу «Проповедь» на канале «Дождь» придумал я.

Ясно. Возвращаясь к вашему и Канье рэнтам. Согласитесь, оба этих выступления похожи друг на друга своей экспрессией, эмоциями, страстностью и… отвагой. Сказать вслух громко те вещи, о которых многие думают так же, но по разным причинам боятся сказать, — это здорово. Однако, как недавно выяснилось, причиной подобного поведения у Канье Уэста может быть… биполярочка, которую ему диагностировали в прошлом году. Отсюда все эти его обличительные речи, праведный гнев, крики, мания и гипомания. А как вы думаете, в чем кроется причина вашего такого поведения и рэнтов?

Я не психиатр и не психолог, поэтому не могу ставить сам себе никаких диагнозов. И не хочу. В отличие от большинства жителей США, меня это не беспокоит.

У вас никогда не было желания лечь на кушетку и рассказать специалисту обо всем, что наболело?

Я ходил, мне это не помогло.

С чем ходили, если не секрет?

С какими-то проблемами. Мне плохо жилось, я считал себя полным говном.

А сейчас не считаете?

Стал меньше об этом подумать.

Зато о том, какой вы, мягко говоря, нехороший, думает и постоянно говорит ваш потенциальный конкурент на этих выборах Илья Валерьевич Яшин.

Я практически знаю, что Яшина не зарегистрируют, его уже прокатила партия «Парнас».

Расскажите, пожалуйста, что именно случилось 12 марта 2012 года в ресторане «Твербуль»?

Я вместе с Ильей Яшиным разбил камеру журналисткам Life News.

Вот мне всегда интересно было, разбивали вы эту видеокамеру вдвоем, а дело было возбуждено только в отношении вас.

Потому что я взял всю вину на себя.

Кто вас попросил?

Никто. Просто стало понятно, что там действительно был конкретный заказ против Собчак и Яшина: их хотели замочить. А я в той ситуации был единственный человек, против которого, во-первых, не было личной ненависти у Арама Ашотовича (Габрелянова), а во-вторых, на меня не было как бы такого заказа. При этом я понимал, что находиться в ситуации, когда тебя два года вызывают на допросы два раза в неделю, я категорически не могу, поэтому быстро все взял на себя и выплатил компенсацию за поврежденную камеру. Ни Ксения Анатольевна, ни Илья Яшин в этой компенсации не участвовали.

Они вас потом  поблагодарили?

Нет, наоборот, Яшин называет меня до сих пор подонком и подлецом, сговорившимся с Габреляновым. А Собчак просто сказала: «А зачем ты это вообще сделал?» Но я еще раз говорю: я это сделал не потому, что хотел, чтобы Ксении Анатольевне или Яшину жилось хорошо. Я это сделал ради себя, потому что я хотел, чтобы меня перестали таскать на допросы.

Я вас поняла.

Я просто тогда устал. Я ходил на допросы два раза в неделю. Допросы, очные ставки, бесконечные какие-то подписки… Я же жил все то лето тогда под подпиской о невыезде… Понимаете, я сидел тогда в говне, у меня только появился мой диагноз, меня долбил товарищ Прохоров, так как диагноз этот я узнал в его клинике, и они прислали тут же счет на 32 тысячи долларов.

Вам?

Клянусь. Они потом еще два года меня мучили с этим счетом. Но в итоге Миша заплатил, я его попросил. Вернее так — мне самому было стыдно его просить, но я попросил через наших друзей, чтобы он заплатил.

Какой-то беспросветный пиз***, и вы все равно при этом проповедуете идеи любви и свободы.

Это важно.

Антон, у нас сайт называется «Сплетник», поэтому, видимо, нужно все-таки финалочку сделать немного попозитивней и рассказать ну если не про «вкусненькую шаблишечку», то хотя бы про котиков да собачек. Расскажите, пожалуйста, о своих домашних питомцах, которые, в принципе, самые настоящие члены семьи.

У нас есть сиамская кошка. Мы ее нашли на улице. Она сидела рядом с нашим подъездом и, как утверждала соседка, сидела она там два дня. Мы ее взяли домой, и она месяц скрывалась у нас в квартире. Потом она вышла. До этого она выходила по ночам, ела и ходила в туалет, но потом вышла окончательно. Вышла и начала более-менее как-то осваиваться, мы ее отвезли на дачу, где у меня умерла дачная кошка. И теперь она живет там и тоже как-то осваивается. Мы назвали ее Пѝпа.

Почему именно Пипа?

Я не знаю (улыбается). Просто так назвали.

Антон Красовский с Пипой

А эти два маленьких гаврика очаровательных?

Одного зовут Риччи. Второго — Эни. Как-то вот так появились просто и живут (улыбается).

Они очень классные.

Да.

Жалко, что Пархомбюро не такое. 

Не напоминайте (все смеются).

Спасибо вам большое за интервью!

И вам.

_________________________________________________________________

Прощались любезно и мило. Вышли на улицу, которую ярко освещало солнце, будто никакого дождя и тьмы в этот день не было и вовсе…

Хм, еще не мэр, но тучи уже разогнал!

— подумала я и поспешила обрадовать главреда «Сплетника» сообщением, что все в порядке и даже вроде бы никто не пострадал. Ведь главные бои за Москву еще впереди, а пока же вечерняя умиротворяющая прогулка по ее центру. Красиво!